Глава из второй книги Звёздного Тигра (незаконченная).
Энтис и Ченселин
Энтис и Ченселин
- Лорд Крис-Тален.
- Вэй’Ченселин.
Наверное, мне следовало уйти от него, поскольку показать слабость Магистру – первое в списке неприемлемых вещей для такого, как я… или каким я был прежде, не знаю. Но у меня попросту не было сил. Вставать. Идти. Заботиться ещё и о том, что подумает обо мне этот Луч с внешностью слегка повзрослевшего Вила. Какая, в трясины, разница.
Он не выражал намерения вступать в разговор, просто сидел рядом. И от этого почему-то становилось спокойнее. Его длинные пальцы играли с каплями воды, рассыпаемыми фонтаном; я смотрел и почти уже не испытывал тех чувств, которые вызвала наша «тёплая беседа» с предполагаемым будущим родичем. Хотя насколько я знал себя, это был чистейший самообман. Болевой шок. Сперва ты задыхаешься от боли, потом перестаёшь ощущать вообще что-либо, а потом эта боль падает на тебя с утроенной силой. А как лечить такие раны, я не знаю. Вил далеко. И он не должен это испытать.
Хотя он ведь ловит только ощущения тела. Кажется. Ну и прекрасно.
Ага, ну просто замечательно.
- Лорд Энтис, я не смогу помочь, если не буду знать деталей. Что случилось?
Его рука едва ощутимо легла мне на плечо. Вечер выдался прохладный, а его прикосновение согревало. И это был Магистр. Лжец по определению, жестокий, коварный. И брат отца моего Вила. Почти его брат.
Я искоса глянул на него. Их внешнее сходство изрядно смущало, хотя теперь, вблизи, я видел разницу. Совсем другие глаза. Не жгучая пронзительная тьма Вила, а густой шоколад… и тепло. Такого тёплого и совершенно не сковывающего взгляда я, наверное, ни у кого не встречал. Казалось, в нём навсегда поселилась тихая сдержанная улыбка.
- Милорд? Я понимаю, вы не верите мне. Но вам нечего опасаться, с учётом моей клятвы лорду Эдрину. А если вы расскажете, вам станет легче. Даже если я не смогу по-настоящему вам помочь.
- Какая клятва?
Я с досадой поморщился: это прозвучало невежливо и высокомерно, словно я говорю с провинившимся служителем, а не с человеком старше и несомненно выше меня – по знаниям, уму и опыту уж наверняка.
- Прошу прощения, вэй’Ченселин. Я не хотел быть грубым.
Он легко усмехнулся краем губ.
- Вы и не были, милорд. Так вэй’Вил не сказал вам о клятве? Я удивлён.
- Он ушёл так внезапно, - вырвалось у меня. И кажется, никаких тайн здесь не осталось: я сам слышал, каким хриплым и сдавленным стал мой голос. И как сделать его нормальным, я не представлял. Я вот-вот перед ним заплачу.
- Я отговаривал его, - негромко сказал он. – Связь Пламенеющего и Творителя очень сильна. Даже без Поля я чувствую её – возле вас и прежде, рядом с ним. Сейчас она натянута и вибрирует… по-моему, это причиняет вам боль.
- А ему?
- Мне кажется, нет. Хотя мой контакт с Камнем не столь прочен, чтобы сказать наверняка.
- Не надо звать меня лордом, - невпопад попросил я. Не очень понимая и своё настроение, и эту просьбу.
- Энтис? - он улыбнулся. Сейчас я легко мог бы принять его за ровесника. - Тогда Чен. И зови на «ты». Формальностей мне с избытком хватило и дома, и здесь, с вэй’Рейном.
Я скованно кивнул. Как бы молодо он ни выглядел, но он был Луч – один из пяти негласных правителей Тефриана, всеведущих и всесильных… или такими мы привыкли их считать. И относиться с почтением. Даже мы, дети Ордена.
- Давай так. Я расскажу о своей клятве. А ты расскажешь мне о том, что тебя огорчило. Идёт?
- Зачем тебе?
Я совсем перестал понимать себя. Его тон и обращение, допустимые лишь для друзей, и рука на моём плече, и навязанный мне разговор о вещах более чем личных… мне следовало в негодовании всё это прекратить. А мне было легко и спокойно с ним рядом – как давно ни с кем… кроме, быть может, отца, которого я почти и не помнил. Или он вообще был первым. Мне хотелось продлить это ощущение, удержать его.
- Разве всё происходит зачем-то? Мы лечим тех, кому больно, потому что боль – это неправильно. В ней нет красоты. А фонтан красив, как и сад… твоя печаль слышна, как неверная нота, растоптанный цветок.
- Это не печаль.
- Обида? Гнев?
- Он обращается со мной как с ребёнком, причём недоразвитым и нечестным, - этого я точно не стал бы говорить никому – разве что Вилу. – В итоге я и выгляжу так. Смешно и глупо. Значит, гнев разрушает красоту? Ты чувствуешь это всегда?
- Нет, слава Мерцанию. – Он усмехнулся. – Я с собой бы покончил, будь так. Чем ярче Кружево, тем сильнее ощущаешь все перемены в нём. Ты здесь ярче всех, тебя невозможно не слышать.
- Да ладно. Вэй’Рейн… я рядом с ним… вообще исчезаю. – У меня дёрнулись губы. – Он явно ярче.
- Громче. Но это совсем другое. – Он задумчиво посмотрел на меня, что-то оценивая. – Объяснить?
Я безразлично пожал плечами, соглашаясь. Сохранить самообладание в любом случае не получилось. А он - Луч, способный воспринимать цвет и запах мелодий Кружев… глупее, чем притворяться с ним, - только добиваться общения на равных с лордом Мерейном.
А я и это уже проделал. Предел глупости успешно преодолён. Чем ещё я могу насмешить этого Луча… Ченселина?
- О разнице Вэй и Вейхан ты знаешь?
- Отчасти. Вил объяснял, но я не всё понял. Здешние Вэй, они в действительности – вейхан?
Ченселин не выглядел ни позабавленным моим невежеством, ни раздражённым, что Вил решился учить меня. Он смотрел на причудливые узоры, рисуемые фонтаном, всем своим обликом странно гармонируя с вечером, ветром и влажным шелестом струй. Я не впервые пожалел, что не слышу мелодии Кружев, как песни.
- Вейхан громче, ты прав. У них больше чистой силы Чар - от природы, они родились такими. Это можно сравнить с силой лесорубов или кузнецов. Иные люди уже с детства крупнее и мускулистее прочих, а при должной тренировке они не только преумножают свою силу, но и выучиваются верно её направлять. Владеть ею не только для того, чтобы поднимать тяжёлый молот или топор, но наносить этим орудием выверенный, точный удар. В итоге кузнец может выковать и меч, и тончайшее кружево. Силы мало. Нужно умение.
- Вейхан создали Поле?
- Да, сплели его, выковали из ткани Мерцания. Поле – ловушка для огромной силы. Способ захватывать и преобразовывать её. Использовать как щит, как путь… ты понимаешь, о чём я?
- Не знаю, - я виновато усмехнулся. – В Тени не учат устройству Поля. Путь – к чему?
- Этому, к сожалению, уже давно не учат и в Звезде. Путь между разными местами. Для слуха, для зрения. И для тела, если обладать даром Чар и навыком высвобождения Кружев. Что такое нырок, представляешь?
- Вэй перемещаются так. – Я сглотнул внезапно обжегшую рот слюну со вкусом неситовой горечи. – Я видел, как ныряет Вил. Ощущал.
- Больно?
Я молчал. «Больно» - это определение не подходило. Не более, чем словом «грусть» можно было описать мои чувства во время давешнего нашего с Вилом разрыва.
Чен убрал руку с моего плеча, и я вдруг этому почти огорчился. Его пальцы накрыли мой сжатый кулак. Я едва замечал его прикосновения, и в то же время – от них делалось как-то… надёжно. Словно я мог бы упасть – без малейшего колебания зная, что он подхватит меня. Это было странно. Непривычно. Впервые.
- Ты уверен, что лекция о вейхан нужна тебе именно теперь? – совершенно спокойно спросил он.
- Почему нет.
- Например, потому, что раны надо лечить. Так чем он поранил тебя? Вэй’Рейн?
- Это не рана. – Я помолчал. Он терпеливо ждал. – Он так ведёт себя всегда. Мне стоило бы привыкнуть.
- Не уверен. Позволишь мне судить?
Мысль о том, что кто-то может что-либо ему не позволить, вызвала у меня невольный короткий смех. Он улыбнулся так, будто прекрасно понял меня. Впрочем, конечно, он понял. Я ни на миг не сомневался.
- Не надо тебе этого знать, - с внезапной усталостью сказал я. Да что внезапного - привычной настолько, что я уже перестал замечать её, а теперь она вылезла наружу, сцапала меня липкой паучьей сетью и в ближайшее столетие не собиралась выпускать. – Он просто меня терпеть не может. Ещё с того раза. Из-за Джис, скорей всего. И не скрывает. Его право.
- С того раза?
Мне хотелось послать его подальше по его важным вэйским делам или, лучше, послать отсюда самого себя и послушаться мудрого совета. Вместо этого я сидел, обняв руками колено и подставив лицо мокрой фонтанной пыли, и рассказывал. Тот странный мой переход, рывок в неизвестное, мир чужих и пугающих Вэй и звёзд, которых прежде не видел… и Джиссианы, с ласковыми губами, льдистым смехом и глазами убийцы. Джиссианы, возле которой я постоянно и необъяснимо чувствовал присутствие Вила. Ловил это в ней самой. В её голосе, фразах, выражении лица. А она чувствовала это во мне. И не сопротивлялась. Я не знал, как ей сказать, да и надо ли, и вообще – что именно говорить… а она знала уже тогда. Ей нравилось…
Зато вэй’Рейну не нравилось ничего. Тогда. Сейчас. Вероятно, больше всего я устраивал его мёртвым, но не повезло, я им пробыл недолго. Вот уж кого я никак не мог бы обвинить в том, что всё же проснулся.
- По-моему, ты преувеличиваешь. Равнодушие я могу понять, но неприязнь не бывает без повода. А ты разве что-то плохое сделал ему? Или кому-либо здесь?
Я в который раз вяло пожал плечами, без интереса глядя на непонятно что обозначающую скульптуру в центре фонтана.
- Кто знает. Наверное.
- Совершённое без намерения – не зло. А он не ребёнок, чтобы этого не понимать. И что это могло быть, Энтис? Ссора? Резкое слово? Отказ в любви?
Я встряхнулся и недоумевающе посмотрел на него. Его губы беззвучно смеялись.
- Пробудись. Вил говорил, у тебя особая память, тебе довольно увидеть раз – и запомнить до мелочей. Ну так вспомни. Это важно. Неприязнь Магистра не родится из пустяка. И ею опасно пренебрегать.
- Да нечего вспоминать. Я появился из ниоткуда, я не мог ничего ему объяснить, я догадался о слежке, и его ученица в меня влюбилась. Я не разбираюсь в Магистрах, Чен. Что из этого – не пустяк?
Он вздохнул и едва заметно изогнул бровь. Я не уловил бы движения, если бы не присматривался – в заведомо бесполезной попытке понять, насколько он со мной искренен и вообще чего добивается.
- Всё, пожалуй. Под определённым углом зрения. Но ему нравятся тайны. Взаимосвязь Джис и Вила не менее странна и необъяснима, однако Вил никакой враждебности не ощущал.
- Потому что Вил – ожившее пророчество Люта. Так он считает.
- Да. Это я знаю.
- Не всё ли равно, как он ко мне относится? Почему это волнует тебя?
- Разве тебя – нет?
Я помедлил в поисках ответа и с некоторой растерянностью покачал головой:
- Нет. Мне неприятно. Но волноваться-то о чём. Он больше не отнимет тех, кого я люблю. Не сотрёт мою память. И не помешает вернуться домой, когда настанет время. Ну что он мне может сделать?
Ченселин как-то неуловимо изменился. С виду он остался прежним, но теперь это был не тот юноша, с которым мы запросто болтали, а Луч Звезды – и кажется, в гневе. Хотелось надеяться, что не из-за меня.
- Может он многое, поверь. Этот мир живёт по своим законам. И только Рейн стоит между нами и серьёзными неприятностями. Не он ведь самолично решает нашу судьбу. Есть те, кто имеет право ему приказывать. И мы для них – опасность. Ты же в прошлый раз ощутил это.
- Или вообразил.
Он скептически сощурился.
- Тогда я не был Творителем. Или они сильнее нашего Камня?
Чен снова вздохнул. Кажется, с сожалением.
- Допустим, нет. Но Камень означает войну. Готовность уничтожать. Это танец на грани… неверное движение, лишний взмах ресниц, и кто-то полетит в пропасть. А тогда рухнет всё. Ты видел Воссияние?
Я застыл, невольно чувствуя, как сжимаюсь, леденею. Как перед глазами и вокруг вновь начинают виться языки пламени. И запах… плоти… которая горит, моя или нет, неважно… крики, Джер. НЕТ!
- Ну, всё, всё, - мягко напевал или шептал глубокий, как океан, и такой же убаюкивающий голос. – Тише, тише. Ты в безопасности. И это не повторится. Я обещаю.
Я лежал на траве, бездумно глядя в звёздное небо и чуть морщась от сияющего прямо в глаза круглого серебряного диска – луны, смутно вспомнил я, - и без особого интереса гадал, отчего я тут, а не в фонтане. Я сидел на бортике, потом падал – прямиком в воду… потом был только завораживающий шёпот. Покой.
Лицо Вила заслонило луну, милосердно избавляя меня от слепящего холодного света. Ах нет, не Вил… Луч Звезды. Ченселин.
Прохладные пальцы лёгкими массирующими движениями касались моих висков, лба, скользили меж прядей волос. Он выглядел спокойным настолько, что его с трудом можно было принять за человека – такой отрешённый, далёкий взор я видел лишь на лицах статуй, изображавших богов, да и те подчас казались более живыми.
«Эджейан! Что с тобой?!»
Трясины. Теперь Вил будет сходить с ума от страха, гадая, во что я тут влип, если от этого так больно.
«Всё хорошо. Я в порядке. Всё абсолютно нормально, и никто меня не обижает. Ну, услышь меня!»
- Я чувствую колебания Чар, - произнёс голос, в котором шуршал лес и струились волны океана. – Что ты пытаешься сделать? Позвать?
- Успокоить, - пробормотал я. – Я его испугал.
- Вил? Когда ты теряешь сознание, когда видения из глубин памяти увлекают тебя – он тебя слышит?
- И когда чувствую боль, - его лицо расплывалось надо мною, покачивалось, таяло в лунном тумане. Зачем говорю, я не знал, просто это казалось для него важным, а мне было нетрудно. Отчего нет. - Мы учились ставить преграды. Чтобы он не ощущал мои раны, как свои, а я не отражал крик его Кружев. Но когда серен в гармонии, ему это сложно... а я не хочу. Ослаблять серен больнее.
- Серен...
Луч выдохнул слово так тихо, что я не расслышал; заметил лишь движение губ. Его глаза постепенно разгорались золотым, жарким, невыносимо манящим пламенем. Казалось, стоит протянуть руку, и я коснусь сияния звёзд.
- Расскажи мне о серен.
Сияние было столь прекрасно, что я мог бы рассказать ему все известные мне тайны от Сумрака и Мерцания, лишь бы эта красота не прекращалась. Вот только эту тайну... я просто не знал, как. Глаза застилала влажная пелена, то ли из водяной пыли от струй фонтана, то ли из слёз.
- Две тени Чар, - мои губы немели, едва выговаривая слова, - станут одной... в Мерцании Изначальном.
- И чувства станут едины, - мягко продолжил он, - и мысли, и боль... и сумрачные раны?
- Да.
Золотое сияние вспыхнуло и обожгло меня. Я едва не закричал. В растерянности глядел на него, мечтая не быть здесь, отшатнуться... но двинуться не было сил, как и закрыть глаза, просить его... остановить.
«Неприязнь Магистра не родится из пустяка. И ею опасно пренебрегать».
А я не в состоянии понять, чем ухитрился вызвать гнев Луча. Опасней умноженной втрое неприязни любого, включая вэй'Рейна, магистра.
Но всё равно. Отблеск Камня на лбу Вила сверкнул во мне, глубоко, мгновением пряной боли пронзая сердце. Всё равно. Я приподнялся, опираясь на ладони; затем встал. И Камень, и золотое пламя Ченселина, всё сплавилось воедино, сойдясь в острие, в точку... серен.
- Мне кажется, или ты смеешь касаться Кружев Творителя?
И покачнулся от вновь поймавшей меня зябкой слабости. Его рука удержала мою; твёрдые тёплые пальцы. Он был чуть выше меня. Мы стояли, словно в последний миг перед танцем со сталью, что закончится кровью; не двигаясь, прямо, лицом к лицу. И он не выпускал меня.
Я не уловил момента, когда он отступил; его просто уже рядом не было. И я мог бы подумать, что не было и нигде, если бы не намёк на силуэт в облачке брызг от фонтана, почти столь же прозрачный, как струи. Его голос был тихим и полным бьющей, как кнут, ярости.
- А ты и он, вы оба, посмели не рассказать мне. Прежде, чем я войду в его Кружево как учитель. Это и есть ваша драгоценная Тайна? Стоит она того, чтобы в попытке помочь я чудом не убил его?
Я мог лишь молчать. Горло сжалось так, что не получалось даже дыхания. Всё, на что меня хватало, - отчаянно, из последних сил затенять серен. Вил не должен ничего ощутить.
- Он обязан был рассказать. Магистр сплетает мелодии двух Кружев, поет голосом ученика. Проникая так глубоко, как это возможно, и чем талантливей ученик - тем глубже. И на что я мог натолкнуться? На связь столь мощную, чтобы менять облик в Сумраке? Что произошло бы с ним, если бы в нём разорвалось чужое, слитое с ним Кружево?
- Камень, - беззвучно выдохнул я. Моего запала противостоять ему хватило только на то, чтобы терпеть и не падать. И не отводить глаз. - Камень его защитил бы.
- А ты знаешь - как именно?!
Далёкий Камень стремился ко мне, бился во мне, пульсировал. А я гасил его своей «нездешней» тенью. Шаг назад, миг назад, на долю секунды, удар сердца, ещё шаг и ещё... вуаль вневременья была столь тонкой, и в то же время - столь обжигающе ледяной, что казалось, даже воздух в лёгких замерзает и режет меня изнутри, обращаясь сотнями крохотных лезвий.
- Так. Хватит.
Я снова не заметил его движения, а он уже держал меня за плечи, его дыхание возле моего уха было неровным и тёплым, усыпляющим.
- Сядь-ка. Вот хорошо.
Он усадил меня на бортик фонтана и опустился в траву - так непринуждённо, словно нет абсолютно ничего странного в том, что Луч стоит на коленях у ног бывшего Рыцаря.
- Великая Тайна?
Я слабо мотнул головой.
- Ты не знал, что я учу его? Не запрещал?
- Учить? - выдавил я. Пусть криво, но вышло усмехнуться.
- Рассказывать мне. О том, что ты зовёшь «серен».
- Я не могу запрещать ему.
Его усмешка была куда более убедительной.
- Разве любой Рыцарь не вправе приказывать любому Вэй?
- Я не Рыцарь больше.
И всё, я уже знал: проиграл, он поймал меня окончательно. Мне не удержаться теперь, будь я хоть дважды Творитель...
Но он словно и не услышал. Спокойный, собранный, невозмутимый. На лице Вила - непривычно взрослые глаза цвета шоколада.
- Мне следует извиниться. Лорд Крис-Тален. Я был непростительно резок. Что следует мне сделать, чтобы заслужить прощение?
Я сглотнул. Теперь тут не было ни намёка на иронию: он был предельно серьёзен. И кажется, взаправду огорчён.
А я в самом деле не знал, как и о чём дальше с ним говорить. Мне хотелось просто молча исчезнуть. А потом выдернуть сюда Вила, где бы он ни был, сунуть ему любое оружие и отделать в танце так, как только позволит чёртов Камень. Сейчас никакая его Чар меня бы не остановила. Трясины Тьмы, я сам пробудил бы Чар для такого случая!
Вил. Проклятый самоуверенный идиот. Что ты едва не натворил тут с собой, с ним, со всеми вообще - из-за своей чёртовой вэйской гордости?! Ты здесь самый сильный, и защищаешь всех, и всё во всех мирах способен контролировать? Ну разумеется.
А что тогда сталось бы со мной?
Смотреть на Луча мне не хотелось. Совсем. Но наверное, ему тоже не хочется сидеть тут, в обществе безнадёжного болвана и заодно, к несчастью, Творителя, и извиняться за то, что сказал чистую правду не самым почтительным голосом.