Отрывочек из далёкого будущего — Джиссиана. Дабы не забылось.
Я поймала себя на том, что не могу нормально описать свои ощущения, связанные с ним. С любовью. Его внешность, мои чувства... За годы подслушивания и подсматривания в процессе тренировки «тени» я усвоила, что остальные существа моего вида прекрасно всё это умеют. Все эти девочки, девушки, золушки, кошечки и девицы... такое разделение на категории казалось мне самым удачным, в него не вписывалась разве что Мир, но для неё я создала отдельную разновидность: эльфы... и даже она, по-моему, обладала загадочным талантом «трёпа о влюблённости». Правда, во время трёпа Мир в основном помалкивала, но умела весьма красноречиво выражать свои мысли с помощью взглядов. Устремлённых, как правило, на Рейна. Мне было её жалко. Когда у нас появились гости из Тефриана и мишенью взглядов сделался Ченселин, жалко стало ещё больше. Она зря тратила время, нервы и ожидания, и чтобы это осознать, не надо было быть сенсом. Но не могла же я ей это сказать. Как люди вообще о таком говорят?
А другие говорили, причём запросто и, кажется, круглосуточно. О фигурах, росте, плечах, мускулатуре, причёсках и лосьонах после бритья. О цвете глаз и ямочках на подбородках. О том, как «он меня заметил и – представьте! – улыбнулся, а мне стало жарко, холодно, страшно, чудно, необыкновенно, волшебно, по мне побежали тысячи мурашек, всё во мне перевернулось, я превратилась в фейерверк, в одуванчик, разлетелась сотней бабочек, разбилась на миллион осколков...» – и прочая невероятно идиотская чушь в таком же духе.
Если бы я сказала нечто подобное, то либо подавилась бы хохотом, либо – если бы желания хохотать не было, – немедля пошла бы и наконец-то рискнула прыгнуть слепым телепортом. Ибо, дожив до состояния полного кретинизма, выкинуть такое – самое то. Во-первых, кретинке всё можно, а во-вторых, покончить с собою на данном этапе – деяние мудрое, оправданное и благородное. Меньше хлопот равновесникам.
Правда, насколько я понимала, Диш в трёпе не нуждалась. И сама не молола языком, и меня не спрашивала. Но Диш определённо принадлежала к особой категории – вейлени, – и оценивать её по привычным стандартам было как минимум недальновидно. Диш была не чтобы скрытной – она просто наблюдала. И судя по нечастым замечаниям в адрес созданий мужского пола, оценивала она их в основном с точки зрения силовой, как сенсов, а не ходячие тела с торсами, бицепсами, глазами, подбородками и прочей анатомией.
А потом она вытащила меня в укромный уголок в парке и с умеренно смущённым видом поведала, что случайно взяла моего мужчину – то есть, разумеется, не случайно, но по недоразумению, не уяснив, в какой степени он мой. И ей очень жаль, но она больше так не будет. Мой так мой, ей чужого не надо. И она надеется, я не в гневе и претензии, убивать её не попробую, поскольку у нас всех и без того проблем хватает, причём серьёзных, и из-за такой мелочи, как уложенный ею в травку мой парень, явно не стоит затевать шум. Она приносит извинения, и если мне нужно сражение... Не нужно? Чудненько. Она надеется, я останусь ей другом.
– Он казался таким потерянным, а я его хотела, – преспокойно сказала она, сидя на бортике фонтана и болтая в зеленоватой воде босыми ногами. – В ваших порядках нелегко разобраться. Мне казалось, он не твой лейан... спутник... не только твой. Как у вас называется, когда ты делаешь мужчину своим полностью? Такое ведь здесь бывает?
Я молча кивнула. Как и на предыдущие вопросы. Что, интересно, мне следовало отвечать? Что я в шоке? Потрясена? В ярости?
Что я люблю Энта Крис-Талена, а он любит меня. И мне по наивности казалось, что в таком случае проблемы «других девушек» не существует. Что мне делать с проблемой под названием «другие эт'серен», я пока старалась не думать. Точнее, не переживать. Джерин мёртв, Вил далеко, Ченселин – вообще под большим вопросом. А я – здесь, живая и единственная.
Как оказалось, аксиомой это не является.
– Только на него не сердись. Он не виноват, ты же понимаешь, – с чудесным простодушием заявила Диш. – Мужчина не в силах противиться вейлени, которая его желает. А он ещё и старался.
– Да? – впервые за время одностороннего диалога высказалась я. Она серьёзно кивнула:
– Ещё оставаясь лежащим в моих объятиях, он тревожился, не будет ли неприятно тебе. Будь на его месте любой другой, ему было бы это в тот момент безразлично.